Чужие игрушки. Часть 3 - Сергей Максимович Ермаков

Вздох облегчения вырвался у продавца, а Николай продолжил:

– Я просто хочу найти друга детства. Понимаете, он живет в Москве, и я не понимаю почему он сдал на продажу шахматы здесь, а не в Москве. И я не понимаю зачем он их вообще решил продать.

– Вы знаете его московский адрес?

– Знаю.

– Так спросите его сами. Зачем вы меня впутываете в ваши отношения?

Николай печально посмотрел в глаза продавца и направился к двери. Уже взявшись за ручку двери он повернулся к продавцу:

– Скажите хотя бы это был мужчина моего возраста?

Продавец после недолгой паузы промолвил:

– Нет, это была женщина, за ее возраст мне трудно ручаться.

Сердце Николая оборвалось, в голове пронеслось:

– Значит все-таки Клара. Ну почему, почему так жестоко?

Продавец поинтересовался:

– Я вам помог.

Николай вздохнул:

– Да, спасибо.

Всю дорогу до дома Николай размышлял:

– Значит, правильно я не пошел к Никитиным. Ну, я дурак. Дурак упертый. Идиот. Проторчал три лишних года в армии, ради чего. Уперся как индюк – я своих друзей не предам. Вот и не предал. А, кому это было нужно? Никому. Мне ведь по-хорошему говорили, что я там им не нужен, что я там просто мешаюсь. Сейчас бы я такого дурака не свалял как тогда. Что, и приполз бы к Никитиным на коленях и талдычил, что к Кларе никаких чувств не питаю? Да, проще повеситься, чем таким дерьмом оказаться. А может все не так? Может я себя зря накручиваю? Ведь это не Витька сдал шахматы в магазин. Может у него их украли? Может Звягинцев прав. Принесла в магазин какая-то женщина. Почему это должна быть Клара? А кто? Что хочешь сказать, что обнесли квартиру Никитиных и это сошло с рук? А, почему бы и нет? Ведь продали то шахматы не в Москве, а здесь, провинциальном городе, чтобы концы в воду. Ну и чего теперь делать? Ехать к Никитиным? Здравствуйте, я ваша тетя. Как же ждали они меня. Захотели бы сами приехали и навестили нас. Им наш адрес хорошо известен. А, никто из них не приехал, ни тогда, когда я в армии был, ни потом. Значит правильно этот хмырь говорил. Гусь свинье не товарищ. Ну и пусть. Пусть им всем повезет, я за них только рад буду. Не пойду домой! Пойду в какой-нибудь кабак. Напиться хочу.

На утро Николай спускался по лестнице в своем подъезде. В голове бухало и гудело. Вспоминать вчерашний вечер не хотелось, но перед глазами вставали картины, связанные именно с ним. На встречу Хромову попалась Нина Степановна. Николай автоматически поздоровался и стал спускаться дальше. Нина Степановна остановилась и стала смотреть в спину Хромову осуждающе покачивая головой.

– Николаю вспоминались качающиеся стены домов, когда он возвращался домой. Вставали лица его вчерашних случайных собутыльников. Каждый из них что-то рассказывал другим, и каждый из них даже не пытался вникнуть в смысл рассказа другого. Они слышали друг друга только тогда, когда один из них предлагал долить в пивные кружки, стоящее перед ними на высоком столике, водку. На столе лежала газета, подмоченная пролитым пивом. На газете валялись остатки воблы. За соседними столиками картина мало чем отличалась. К потолку поднимался табачный дым. Сюда приходили выговориться. Рассказывать можно было все, как на исповеди. На завтра, никто из тех, кто был здесь накануне, не помнил, ни лиц тех, с кем пил, ни того, что ему рассказывали. Выговорившего не мучало раскаяние, что на следующий день ему кто-нибудь напомнит о его опрометчивых признаниях. Напоминать было не кому, и тем не менее оставалось ощущение, что душу свою человек облегчил.

Выйдя из подъезда Николай как-то резко ощутил, что пользы от него сегодня на работе не будет. Он представил себя сидящим за столом, неспособным не только думать, но просто седеть с чувством собственного достоинства. Он представил, как вокруг него суетятся в рабочем порыве его коллеги. Ему стало стыдно. В голове сквозь туман мелькнула мысль:

– Надо от Светы позвонить на работу, что на сегодня беру отгул. Надо спешить пока она еще не ушла на работу.

Он обогнал, неторопливо поднимающуюся по лестнице, Нину Степановну. Та на ходу что-то ворчала себе под нос. Свету он застал уже в дверях:

– Света, можно от вас позвонить?

– Только быстро Николай Федорович, а то я на работу опоздаю.

Трубку на другом конце не поднимали. Николай посмотрел на Светины ходики, висевшие на стене:

– Ну, конечно, еще из наших в такую рань никто не приходит. Ладно потом позвоню из автомата.

Он положил трубку:

– Извините Света, что задержал. Я пойду.

– Но, вы же не дозвонились Николай Федорович.

– Рано еще, на работе никого нет. Потом, попозже, из автомата дозвонюсь.

– А, вы что, на работу не пойдете?

– Нет, что-то неважно себя чувствую. Спасибо Света, еще раз извините.

– Может вам таблетку дать какую-нибудь?

– А у вас есть?

– Конечно. Вам от чего?

– Голова раскалывается.

– Тогда вам анальгин надо.

Через несколько секунд она ему вручила таблетку. Хромов засунул таблетку в рот и поблагодарил:

– Спасибо Света, извините, что задержал.

Дома Николай безвольно опустился на кухонный стул. Таблетка медленно, но верно начала действовать. Туман из головы стал уползать. Шум в ушах стал стихать. У Николая даже мелькнула мысль:

– Может все-таки пойти на работу. Ну, опоздаю немного, подумаешь.

Но, сознание уже позволило присутствовать еще одной мысли:

– Надо все хорошенько обдумать, чтобы никто не мешал. Что же теперь делать.

Его воля стала тормошить ленивую усталость:

– Поставь чайник. Выпей чаю, легче станет.

Николай устало встал со стула и поставил на горящую конфорку газовой плиты чайник. При этом он про себя машинально отметил, что повторно на работу звонить еще рано. Кто-то в его мозгу противным голосом проверещал:

– Ну и что мы имеем с гуся? Какие свежие мысли нарыли? Никаких? Нет так дело не пойдет. Работа проделана большая, но дальше так дело не пойдет. Так, так дружненько шевелим мозгами. Ну кто? Кто первый? Высказывайтесь, я записываю. Будем делать мозговой штурм. Как в старину, мужчины делали плезир, а дамы танцевали менуэт. Ну-ну энергичней давайте. Думаем, думаем.

Вмешался огорченный голос:

– Какая ерунда, какой бред в голову лезет. Так все успокоились. Никаких порывистых мыслей. Танцевать будем от печки.

Противный голос подытожил:

– От печки – так от печки. Где результат? Кончай дедукцию, давай продукцию.

Николай потер рукой лоб:

– Бредятина какая-то и ни одной нормальной мысли, от которой можно оттолкнутся. Так все. Сначала чай, потом видно будет.

Николай отхлебывал чай из своей большой кружки и смотрел в кухонное окно. В тишине отчетливо было слышно, как в подъезде с небольшими интервалами хлопает дверь. Его соседи шли на работу. По окну метались солнечные тени от качающихся во дворе деревьев. Он опять услышал вкрадчивый голос человека, с которым встретился в кабинете начальника первого отдела своей воинской части. Этот голос навязчиво посещал его много раз. Вместо лица говорившего с незапоминающимися чертами, осталось только белое пятно. Да, оно было и не важно Хромову, важны были слова, которые он говорил:

– Николай Федорович, вам не следует продолжать переписку с Кларой Александровной. Вы ее этим компрометируете перед ее женихом. Их ждет блестящее будущее, совместная работа за границей. А, вы пытаетесь отравить им жизнь. Да и Александру Ивановичу ваша переписка доставляет неприятности. Он достаточно много сделал для вашей семьи. Поимейте совесть. Оставьте Никитиных в покое.

Будка телефон-автомата была через два дома от дома Хромова. Дверца будки противно заскрипела и с грохотом захлопнулась. После гудков голос Олега безмятежно проговорил:

– Вас слушают.

– Привет Олег. Слушай я себя чего-то неважно чувствую. Напиши за меня отгул. Хочу отлежаться.

– Привет Коля. Слушай, тут тебя только что Звягинцев искал. Просил тебя зайти к нему, как только появишься.

– Не сказал зачем я ему нужен?

– Нет, просил просто тебя зайти. Ты если не придешь, позвони ему сам, чтобы я не работал испорченным телефоном. А отгул я тебе оформлю. Ты бюллетень брать не собираешься?

– Нет, у меня просто голова болит. С этим бюллетень не дают. Да у меня там переработок выше крыши. Отлежусь, завтра точно буду. Ну, пока.

– Пока. Звягинцеву позвони.

Звягинцев по телефону отозвался ровным голосом:

– Слушаю.

– Виктор Петрович, это Хромов. Я приболел немного. Можно за меня Прохоров отгул оформит.

– Что-то серьезное Николай Федорович?

– Нет, пустяки, голова разболелась. Мне Олег Иванович сказал, что вы меня искали.

– Искал. Извините за не скромный вопрос Николай Федорович, у вас голова разболелась не из-за посещения антикварного магазина.

– А, вы откуда знаете Виктор Петрович, что я в антикварном был?